– Кто так здоровается!

Дядя Вадим хлопнул Лешу по плечу. Леша отстранился, даже отбежал на два шага. Но дядя не отпускал, уж если брался за что-то, то основательно.

– Ты пойми, чудо-человек, если ты мужик, то и здороваться должен по-мужски твердо, жестко. Понял?

Леша и хотел бы утвердительно кивнуть, сказать, мол, да, понял. Но лишь неуверенно помотал головой.

– Ну что тебе не понятно? А?

– Что ты к ребенку пристал, – вступилась за сына мать, – пусти ты его. Пусть бегает. Вырастет – поймет.

– Ага! И будет как твой недоделанный ходить по белу свету. Ни к какому делу не пригоден. Только стишки свои писать и может. А мужик должен…

И дальше как заезженная пластинка все повторялось уже не раз и не два. Дядя начинал яриться, выходить из себя, ругался на сестру, которая не занимается пацаном, а позволяет своему благоверному портить ребенка.

Потом в дом входил отец, и поток брани прекращался. Дядя умел ругаться, только когда в доме он был главный мужик.

А отец, этот удивительный человек, входил с улыбкой, легко подбрасывал маленького Лешика вверх, трепал его челку или шутливо хватал за уши, а потом начинал читать вновь написанные стихи. Он не пререкался с дядей Вадимом, не спорил с ним. Леша смотрел на папку и становилось ему так хорошо, что внутри все радовалось и пело. И стихи его были такие… Такие!... Хотелось слушать и слушать.

Только потом, когда уходил дядя Вадим, мама почему-то набрасывалась на папку, за что-то его ругала. Леша уже лежал в своей постели в другой комнате, и слышал их разговор.

Ну и что, что руку папка жмет не сильно и не больно. Он же не становится от этого хуже?

В воскресенье Леша проснулся рано. Послушал, как за окном кто-то стучит по стене, полежал еще в тишине, а потом пошел на цыпочках в комнату к родителям.

Как всегда мама еще спала, а папка сидел у окна и писал что-то. На полу валялись листки бумаги, исчерканные и смятые.

Леша постоял в дверях, потом подошел к отцу, коснулся рукой его коленки.

– Это стихи, да?

Отец вздрогнул от неожиданности, нахмурился, но все-таки улыбнулся сыну.

– Ты чего раздетый? Иди штаны надень.

– Пап, а ты почему руку жмешь мне не больно? Я не буду плакать, правда, правда. Ты делай как дядя Вадим, ладно?

– Зачем?

Папа посмотрел на сына, прижал его к груди.

– Не обязательно делать так, как говорят другие. Ты должен сам для себя решать, хочется тебе этого или нет. Понимаешь?

– Но ведь тебя мама ругает всегда после дяди Вадима.

– Это ничего. Неглавное это все.

– А что главное?

– Для каждого свое дело главное. Для дяди Вадима – его сила, для мамы – ее готовка.

– А для тебя?

– А для меня… Догадайся.

– Стихи?

– Точно. Ты у меня смышленый мальчик. Пойдем в кухню. Дадим маме поспать.

Они вышли из комнаты, пили чай, папа читал свои новые, только что написанные стихи, а Леша слушал и смеялся. Так смеялся, что заразил своим смехом и папку, и они вместе даже разбудили маму. Она пришла в кухню недовольная, но тут же сразу тоже засмеялась. И тоже стала пить чай. Хоть он и остыл уже.

Днем, когда пришел дядя Вадим, Леша был во дворе, а когда вошел и увидел родственника, остановился.

– Здорово, малец! – пророкотал дядя Вадим.

Но Леша как встал у дверей, так и замер. Постоял, глядя на дядю, а потом позвал папу, маму. Взял отца за руку и громко сказал:

– Мой папка самый лучший. И больше не ругайте его. Он только мой. Ясно?

Дядя засмеялся, стал качаться на стуле. Мама тоже засмеялась, но посмотрела на папу и замолчала. А когда дядя поднялся и хотел обнять Лешу, отец его отстранил.

– Знаешь, Вадик, иди-ка ты домой. Нечего тебе здесь делать.

Тихо сказал, не ругался. Но почему-то дядя Вадим, такой сильный и громкий, не стал спорить. Взял и ушел.

Леша очень удивился.

26.06.21