Кулезик работал уже около ста лет сборщиком снежинок. Он делал их из молекул воды по специальным чертежам. Мастерство его дошло до того, что за одну секунду он мог собрать около десяти снежинок, а за минуту – целых шестьсот. Он был, конечно, горд своими успехами, но мечталось ему о другом.

И наконец Кулезика перевели в конструкторский отдел, доверив самому придумывать  схемы снежинок. Кулезик был счастлив. Ему давно надоели шестилучевые снежинки, и он хотел создать что-то принципиально новое. Тем более что был канун Рождества, и сотворить в подарок всему миру семи-, восьми-, десятилучевые снежинки было бы просто чудесно. Он ведь знал, что в Рождество весь мир словно рождается заново.

В самый разгар творческого процесса в комнату вошёл Забарик, старший над конструкторами.

– Что это ты придумал? – изумился он, глядя на чертёж семилучевой снежинки.

– Всего-навсего добавил один луч, – скромно признался Кулезик. – Не слишком революционно, это правда, но надо же с чего-то было начать…

– Не надо было ни с чего начинать, – гневно сдвинул брови Забарик. – Есть общие классические требования, их и надо придерживаться.

– Но семь лучей – это так красиво! И потом, «семь» – счастливое число. Даже поговорки есть такие, как «Семь раз отмерь, один – отрежь»…

– Вот и надо было сперва семь раз отмерить!

– Но ведь я именно так и сделал… – совсем растерялся Кулезик.

– Запомни, начиная с самого Сотворения Мира мы делаем миллиарды вариаций снежинок в рамках классической схемы по Небесному плану, и каждая из них всё равно уникальна.

– Я знаю, – вздохнул Кулезик. – Но можно хотя бы на Рождество… как подарок.

– Даже не вздумай!

И Забарик хлопнул дверью.

Из конструкторов Кулезика выставили, и на Рождество он оказался не у дел. Бродя по улицам, он смотрел на снежинки, кружащиеся в свете фонарей. Кулезик знал, что несколько его чертежей успели отправиться в цех сборки, и теперь где-нибудь наверняка летали его семилучевые красавицы, его праздничный подарок этому миру…

А люди, спешащие по своим делам, не смотрели на снег, он был для них только помехой на пути. Они понятия не имели, сколько у каждой снежинки должно быть лучей по Небесному плану.

– Как же сложно работать с неорганикой, – бормотал Кулезик. – Сплошные ограничения и консерватизм!

Он вспомнил, как сто лет назад его выгнали из отдела минералов. Тогда кристаллы пирита оказались, – о ужас! – не кубической формы. Ну ладно, он тогда реально накосячил – не выставил прямой угол, как надо. Но мастер Дук был в бешенстве и совершенно неуставно позеленел.

«В конце концов Лавалик давно зовёт меня к себе, – подумал Кулезик. – У них в цветочном отделе всё не так строго. Тоже, конечно, свои классические формы, но хотя бы с цветом можно иногда поэкспериментировать. И с ароматами…»

В голове у него тут же зародилась идея четырёхлистного клевера.

«И пускай у сирени хотя бы иногда появляются цветки с пятью лепестками…» – фантазировал Кулезик.

А над головой у него кружились его неповторимые семилучевые снежинки.