ОБЕЗЬЯНКА ФИППС

Глава первая

Как обезьяна – Фиппс  красавец.

Но в рот ему не суйте палец:

Герой умён, хитёр и скор,

В добавок хулиган, и вор.

Где плохо что-нибудь лежит –

Уже ему принадлежит.

Очаровательный прохвост

Во всё суёт то нос, то хвост.

Жил-был ужасный людоед,

Ел обезьянок на обед.

Он был губастый, чернокожий,

И выбирал, кто помоложе.

А мясо старое, похуже,

Обычно оставлял на ужин.

«Деды, старушки - так себе,

Глодать их тушки - просто бе-е!» -

Так он обычно говорил,

Когда их с перчиком варил.

Охотник ловит их обманом.

Подманит, глупую, бананом,

Лишь та протянет лапу – щёлк!

В мешок её,  и поволок.

Но осторожна обезьяна,

Тут не достаточно аркана.

В засаде он решил залечь

И в шалаше её стеречь.

Из тыквы шлем на голове

И на ручищах - тоже две.

Как аппетитно! На приманку

Должна попасться обезьянка.

Был Фиппс голодным в этот день, и

Вдруг, увидел - объеденье!

Он лапы к тыкве сладкой тянет,

Вот-вот упругий бок достанет!

Фиппс поднапрягся что есть сил,

И тут злодей его схватил!

Наш Фиппс упал, и встать не может:

За ножки держит чернокожий!

И на коленки обезьянке

Сползли злосчастные приманки.

Все ближе чёрное лицо,

В носу качается кольцо.

Казалось - всё, наш Фиппс пропал,

Но негр не на того напал!

Злодей и пикнуть не успел,

Как Фиппс в кольцо свой хвост продел

И прокрутился десять раз,

А рядом дерево как раз.

Наверх рванулся со всех рук,

Продел в кольцо упругий сук!

Нос превращается в спираль,

И негра стало даже жаль…

Он дико выл и голосил,

И сердце билось, что есть сил.

Фиппс тут же ветку отпускает,

А сам проворно убегает.

Остался негр с длинным носом,

Как шланг изогнутый вопросом.

Носил кольцо - для устрашенья,

А иногда -  как украшенье.

Кольцо покинуло его.

С тех пор не кушал ничего

Он кроме постных щей-борщей

И безобидных овощей.

Глава вторая

Фиппс любому разрешает

Делать, если  пожелает,

От безделья или скуки

Отвратительные штуки.

Если кто-то расшалится –

Он спокоен и не злится.

Но, что нравится ему -

Не уступит никому.

Фиппс решил, что тоже будет

Делать то, что могут люди.

Так с азартом, нетерпеньем,

Спешкой, радостью и рвеньем

Понемногу брал уроки,

Подражал во всём двуногим.

Это очень интересно,

Соблазнительно и лестно -

Человеку подражать!

Понял он и начал ждать.

Однажды на пальме у самой воды

Сидел он беспечно, не чуя беды.

И видит, как в море корабль огромный

Уже не утюжит лазурные волны,

А тихо и мирно спустил малый бот,

И кто-то на боте упрямо гребёт.

На этом гребце - ни носков, ни сапог,

Ах, кто б это, кто б это, кто бы-быть  мог?

А это бывалый и толстый матрос,

Он в шлюпке две пары сапожек привёз.

Большие – себе, а какие поменьше

Носить не смогла ни одна бы из женщин.

Он эти сапожки прихватит с собой,

Внутри они смазаны липкой смолой.

Причалила шлюпка, выходит на сушу

Матрос, что запродал и тело и душу.

Под мышкой несет смоляные сапожки,

Чтоб влипли в них две волосатые ножки.

Он знает, что грех, что так делать не надо,

Он помнит про круги и уровни ада,

Он молит Аллаха: Аллах, пощади!

Но вот уже пальма и Фиппс впереди.

И вдруг, перед взором невинного Фиппса,

Матрос надевает – и этим гордится, -

Свои сапоги, и притворно хохочет,

И обезьянка такие же  хочет.

И думает Фиппс – чем я хуже матроса?

Спустился и сцапал сапожки без спроса.

Он влип в сапоги, моряку подражая,

На пальму не влезть ему, мама родная!

Вот Шмидт приближается, Фиппсу – беда.

Не видеть уж пальмы родной никогда.

Вот так и случилось. Коварный матрос

В Европу обутого Фиппса увёз.

Глава третья

Жил Крюль  парикмахер спокойно и тихо,

Он стриг всех подряд и не знал себе лиха.

И в Бремене мастера каждый любил

За то, как он красил их, вил или брил.

За шустрые ножницы, пышное мыло,

И что с его помощью выглядят мило.

Однажды подстричься решился и Шмидт.

Крюль глянул – в углу обезьянка сидит.

И думает Крюль: «Неплохая приманка,

Вот если б встречала людей обезьянка.

Она в парикмахерской мне пригодится».

И просит матроса продать ему Фиппса.

И вот к парикмахеру Фиппс перебрался,

Всему научиться у Крюля старался.

У Крюля времени в обрез.

То он готовит жирный блеск,

Перебирает краски, пудры,

Щипцами завивает кудри,

Плетёт шиньоны, букли, косы,

Так занят - просто кровь из носа.

Уйдет в рабочий кабинет –

И вот его в салоне нет.

Вдруг входит фермер, он садится,

И жаждет стрижкой насладиться.

Тут Фиппс вскочил ему на шею,

Хватает ножницы скорее,

И ну по космам стрекотать,

Что не отстриглось – выдирать.

Летят волосья влево, вправо,

Клиенту это не по нраву.

А Фиппс доволен: чик-чик-чик!

Усталый Дюммель всё молчит.

Уснул, наверно. Вот  растяпа!

Не понял фермер, в чьих он лапах!

О, нет! Какая невезуха!

Оттяпал фермеру пол-уха.

«О, хватит! Хватит! Мне же больно!»

Кричит клиент. Но Фикс довольный

Уже щипцы нагреть успел

И вновь ему на шею сел.

Фиппс ухо Дюммелю завил,

Щипцами кровь остановил.

Железо красное шипит,

Клиент отчаянно вопит,

Огарок уха он тотчас

Кунает с головою в таз.

На дикий крик и бой кастрюль

С косой в руке вбегает Крюль.

Но Фиппс его опережает,

Большое зеркало хватает.

Раздался треск и звон стекла,

Вода из таза потекла,

Летело на пол всё что было:

Шампуни, пудры, щетки, мыло.

И вот конец кошмарной драмы:

Крюль на погром глядит из рамы.

А Фиппс подумал, убегая:

"На что мне, право, жизнь такая?

Быть парикмахером - противно".

И он ушёл. Демонстративно.

Глава четвёртая

Смеркалось. Нежный друг Адели

Пришёл поесть в конце недели.

Чтоб завершить красивый ужин,

Сюрприз приятный был бы нужен.

Адель старалась очень-очень,

Чтоб он поспел, хотя бы к ночи…

Огромный пудинг ароматный,

Со всех сторон такой приятный,

Под красным соусом - прельщал

И наслажденье обещал.

Любезный друг его узрел,

Хотел кусочек на тарел…

Но Боже! Сердце замирает:

Ужасный Фиппс десерт хватает,

И, с полной дури, на башку

Напялил милому дружку.

Как низко. Бедная взвывает,

А Фиппс ей красный заливает

За лиф, до самых до трусов,

Один из лучших соусов.

Где третий-лишний, там всегда:

Бардак, бордель, бедлам, беда!

Мил друг впотьмах бредёт домой

И глухо стонет: Боже ж мо-о-й!..

Глава пятая

Пора чего-нибудь поесть, -

Подумал Фиппс. Решил залезть

В кондитерскую, там всегда

Наивкуснейшая еда.

Миндаль, изюм, халва, цукаты…

Плывут такие ароматы

От свежих сахарных пирожных,

Что каплют слюнки у прохожих.

Как раз сейчас кондитер Кёк

С корицей булочек напёк.

- Ой! Кто там шарит на витрине?! –

Кондитер гаркнул: - Ты смотри мне!

Глядь - обезьяна озорует,

Нахально пончики ворует.

Нанизал, сколько только смог,

Себе на пальцы рук и ног,

На хвост надел, и очень рад,

Четыре кренделя подряд.

У Кёка руки были в тесте,

А то б прибил его на месте.

Успел схватить за длинный хвост,

Да только выскользнул прохвост.

Тут фрау Мике появилась

И чрезвычайно удивилась.

Хозяин воет, Фиппс прыжками

Летит под ноги старой даме.

Старушка бедная упала,

Конфеты, сливки - всё  пропало.

Сапожник мимо шёл. Подонку

Успел метнуть сапог вдогонку.

Румяный пончик и коврижки

Достались меткому мальчишке.

Идёт старик на костылях,

Он видит Фиппса в кренделях.

Четвёртый день голодный нищий

Мечтает о питье и пище.

И вот решил он поживиться,

И крендель снять с хвоста у Фиппса.

Прочухал Фиппс и поддал тяги.

Костыль он выбил у бродяги,

Но старикашка был не прост,

Вот пред ним мелькает хвост.

Пошёл в атаку напролом

И сдёрнул крендель костылём.

Но удовольствия - ни мало,

На тротуар плашмя упал он

И на спине, как таракан

Ногами шарит старикан.

Фиппс не на шутку испугался,

По мостовой, как чёрт помчался,

С ним исчезает в темноте

Последний крендель, на хвосте.

Пора поесть и отдохнуть.

Решился Фиппс перемахнуть

Через массивную ограду,

В покой и негу палисада,

Где рай земной для обезьян,

И... клац! попал ногой в капкан.

«Ага! Так вот кто озорует,

Кто по ночам цыплят ворует!

Будь ты чеченец или русь -

С тобой я утром разберусь». -

Хозяин дома завопил,

И Фиппса долго палкой бил,

Засунув бедного в мешок,

Для Фиппса это - просто шок!

Потом он матом Фиппса крыл,

В пустом курятнике закрыл,

И Фиппс подумал, чуть дыша:

«Ну вот, и смерть моя пришла».

Глава шестая

Для тех, в ком зло гнездо свивает,

Полезным иногда бывает,

Когда его возьмут за хвост

И под замок, на строгий пост.

Хозяин беззаботно спал.

А на заре он бодро встал,

Пошёл в курятник утром рано

Узнать, жива ли обезьяна.

И что ж он видит? Не злодея,

Не жулика и прохиндея,

Нет. Обезьянка перед ним

Всем обаянием своим

Являла полное смиренье,

Почтенье, такт и уваженье.

А фрау так была мила,

Что Фиппсу яблочко дала,

И все смеялись, кто тут были,

И Фиппса сразу полюбили.

И всех добрей, пышна, бела,

Для Фиппса нянюшка была.

А на руках у няни – Элис,

Младенчик - все вам скажут – прелесть!

Но Грипс и Шнипс - собачка с кошкой,

Поднапрягаются немножко.

Не по нутру им новоселье,

И панибратство и веселье

С такой нескладной, глупой, странной…

Короче, с этой обезьяной.

Прижился Фиппс, он стал послушным

И Финку служит простодушно.

Вот рано утром он проснётся,

На кухне быстро приберётся,

Потом покрутит мясорубку,

И набивает Финку трубку.

Помелет  кофе, а бывает

Лишь кто-то в зале заиграет,

Тихонько слушает сидит

И с пониманием глядит.

Но наивысшим наслажденьем

Считал не музыку, не пенье,

А нежно нянчить и качать

Элизу. И она скучать

И плакать вовсе разучилась,

И крепко с Фиппсом подружилась.

И няня оценила это:

Штанишки радужного цвета

Из шёлка яркого пошила,

И обезьянке подарила.

К штанам зелёный модный фрак.

Теперь гуляет, словно франт

Весёлый Фиппс. И так гордится,

Что в зеркала не наглядится.

Глава седьмая

Элиза спит в своей кроватке,

Фиппс отгоняет мух украдкой.

Как вдруг, огромная пчела

Летать над ними начала.

Вот на стекле окна она

Свирепа и возбуждена

Жужжит и пляшет, как шальная,

А как спастись - пчела не знает.

И няне надоело это.

Берёт бумажку няня Джетта,

Свернула фунтик и поймала,

Теперь пчелы не страшно жало.

И не со злобы, а от скуки

Она тот фунтик Фиппсу в руки

Суёт, смеясь, чтоб подшутить,

А любопытный  Фиппс открыть

Спешит, и не подозревает,

Что шутки с пчёлами бывают

Весьма опасны. Не годится

Пчёл обижать, и в палец Фиппса

Пчела ужалила пребольно.

Подпрыгнул он и взвыл невольно.

Он боль стерпел, не растерялся,

И быстро с жалом разобрался:

Прибил пчелу. И хорошо,

А палец сам собой прошёл.

И вновь к Элизе скачет бойко,

В руке - лихая  мухобойка.

Уселся Фиппс качать кровать,

Да мух назойливых гонять.

Вот между прочими одна

Всех веселей и злей она.

Летает дерзко взад вперёд,

И песню нудную поёт.

А Фиппс застыл, сидит следит,

Пусть муха ближе подлетит.

А та - то здесь, то вдалеке,

То по плечу, то по руке,

У няни Джетты ходит смело,

А няня спит, ей нету дела,

Она и не подозревает,

Какая драма назревает.

Вот муха на щеке её

Сидит и нагло лапки трёт.

И-и-и… шмяк! В десяточку попал,

Всё потому, что Фиппс не спал.

Да!  Не дремал.  И муху эту

С размаху треснул. Няню Джетту

Пощечиной не разбудил,

Он няне «мушку» посадил.

Хитрюга Фиппс сидит, как йог -

Он сделать этого не мог.

И чутко слышит сквозь дремоту.

Как няня материт кого-то.

И пусть останется загадкой,

Как приключилось мухе гадкой

Так непонятно умереть, и

Что причиной было смерти.

 Глава восьмая

Лишь кто-то ценное находит,

Так лютой завистью исходят

Все те, кому не перепало.

Им что не дай - всё будет мало.

Фиппс как-то раннею весной

Разжился косточкой мясной.

А Гриппс и Шниппс вокруг ходили,

Издалека за ним следили.

Лишь Фиппс присел, чтоб ножку съесть,

Пёс хрипло воя, дыбом шерсть -

Хав-хав! за хвост, а злой кошак

С похмельным воплем алкаша:

Мур-мяу-у! - ревёт, он видит кость, -

Уворовать - не удалось.

Посрамлены фортуной злой

Они отправились домой.

Но Фиппс не усидел на месте.

Он люто зол, он демон мести!

На шкаф сигает Фиппс, как птица.

Где утварь всякая хранится,

Нашел в шкафу моток бечёвки,

Кость привязал к бечёвке ловко,

А кончик сквозь корзинки днище

Продел и ждёт. Вот Гриппс котище

Увидел: косточка лежит,

Её никто не сторожит.

Фиппс на шкафу, и будто спит.

Сидит, не слышит. Кот бежит,

Фиппс быстро дёргает бечёвку,

Гриппс попадает в мышеловку.

Фиппс оседлал кота в момент,

Схватил какой-то инструмент,

И как несчастный не вопил,

Щипцами когти удалил.

А хвост продел в корзины ручку

И закрепил какой-то штучкой.

И я скажу – какой тут смех,

Животных мучить - тяжкий грех.

А в это время Шниппс  - собака

Над бедным Гриппсом  не заплакал,

Схватил он косточку - и дёру,

Но Фиппс поймал за хвост обжору.

И так и сяк вертел-крутил,

Что пёс чуть дух не испустил.

Был во дворе колодец старый,

И показалось лучшей карой

В колодце Шниппса утопить,

Но перед этим попарить

Над бездной дать душе щенячьей,

Смиренной, робкой и скулящей.

Пёс неохотно смотрит вниз,

Но передумал с казнью Фиппс.

Ведь в доме есть большая печь.

Решил собаку просто сжечь.

По водосточной по трубе

Врага он тащит на горбе,

Вниз головой спускает Шниппса

Он в дымоход, и шерсть дымится.

Ужасно едок чёрный дым,

Обидно сдохнуть молодым.

Он начал кашлять и чихать,

И думать, как теперь слезать.

 Фиппс отпустил на волю Шниппса,

И Шниппс решил: мне это снится.

Как только с крыши он слетел,

На Гриппса боком налетел,

И вот вдвоём в большой корзине

С котом повисли на вершине

Кривого дерева. Коты

Весьма боятся высоты.

Корзина грохнулась, однако.

Всем очень плохо. Кот, собака

Идти уж дальше не могли

И рядом с Фиппсом полегли.

А Фиппс сказал: «Ну, будет, братья.

Расткройте мне свои объятья.

Ведь то, о чем троим мечталось,

Уже четвёртому досталось».

Склонилизь низко Гриппс и Шниппс:

«Теперь ты наш хозяин, Фиппс!»

Глава девятая

Как украшение гостиной

Сияет лаком пианино.

Нередко опытные руки

Рождали трепетные звуки.

К искусству так и тянет Фиппса,

И он за клавиши садится.

Сыграть он левой пяткой может,

Как только яблочко догложет.

Вдвойне приятно в такт кусать,

И ножкой полечку плясать,

По чёрным клавишам, по белым,

И выразительно, и смело.

Партнёр ему не нужен. Лихо

Играет пьесы для двоих он,

Берёт аккорды, в тон при том,

В басы он тыкает хвостом.

И льется музыка легка,

Проникновенна и тиха.

Четверорука обезьяна,

Ты создана для фортепиано!

Вот Гриппс со Шниппсом не стерпели

И на два голоса запели,

Дуэтом хрипло подвывая.

«Что там за  оргия такая?» -

Полюбопытствовала няня,

«Кто там дурит на фортепьяне?

Кто катавасию завёл?»

И няня Джетта входит в холл.

Ансамбль видит, Гриппса, Шниппса

И разгулявшегося Фиппса.

Котяра воет, точно пьяный,

Перекрывая фортепьяно,

А псина дробно бьёт хвостом,

Зубами клацая при том.

Элизе расхотелось спать,

Та тоже стала подпевать.

На шум и гам вбежал отец,

Макакафонии конец!

Артисты бросились бежать

На шкаф, во двор и под кровать.

Фиппс был немного огорчён,

Всё думал, где ошибся он?

Вдруг, флейту держат не хвостом,

И в дырку дуют просто ртом?..

Легко обидеть музыканта,

Не разглядев его таланта.

Глава десятая

Неторопливо беседуя за португальским портвейном,

Клен, многомудрый профессор и Финк, уважаемый доктор сидели.

Клён завершил разговор поучительной длинною речью:

«…О, мой любезнейший друг! Подытожу: ничто не сравнится

С мудростью Матери нашей, Природы – глубокой и мудрой.

Множество трав создала - одновременно мягких и жёстких.

Также приятных животных нам в помощь - полезных и смирных.

Их покрывают снаружи красивые крепкие шкуры,

Обувь из них мастерят, а внутри они мясом набиты обильно.

Очень питательным. Только потом человек появился.

Чтобы он  мог с благодарностью всем наслаждаться беспечно.

Форму ему придала, и умение рот раскрывать, чтобы славить.

Прямо стоит человек и с достоинством ходит он чинным».

Так завершил свою речь досточтимый профессор, и шляпу

Стал надевать. Вдруг чернила ему прямо в рот затекают.

Он за платок, да в кармане на клей тот посажен надёжно.

Ох, до чего ж рассердился профессор и тросточку поднял,

В гневе трясётся и Фиппса отделать он хочет пребольно.

Фиппс оказался проворней и тросточку гибкую отнял,

В узел согнул, защемив ею палец профессору Клёну.

Вот он поспешно уходит, уж пафоса нет и в помине,

Так потерпело фиаско достоинство мудрого Клёна.

Глава одиннадцатая

Ко сну отходит няня Джетта.

Она в чепце, в руках газета.

Чтоб не мечтать и крепче спать,

Полезно на ночь почитать.

Приятно потянуться в дрёме,

Зевнуть, уснуть. Но если в доме

Огонь свечи не потушить,

Несчастье - очень может быть.

Ну так и есть. Она храпит,

А уголок листа горит.

Сперва газета, стол, перина,

Кровать, обои, стул, картина,

Пол, потолок, чердак потом,

И вот уже горит весь дом.

Из дома папа Финк спасает

Что ухватил. Он сам не знает:

Толи игрушку надувную,

Или колодку обувную.

Из подвернувшегося хлама

Спасает мышеловки мама.

Однако очень странно это.

А где же наша няня Джетта?

Она на верхнем этаже,

В окне мелькает, в неглиже.

Вот няня руки воздевает,

И смело из окна ныряет,

Она попала прямо в точку,

В большую дождевую бочку.

«Ах, где Элиза, няня Джетта?!

Где наш ребёнок?!» - нет ответа.

Не очень нянька пострадала,

Вода  прохладою обдала,

Стучит зубами и икает.

И потихоньку обтекает.

И вдруг кричит: «Смотрите! Выше!

Там Фиппс в окне под самой крышей».

Он смело встал на край карниза,

Кто на груди его?  Элиза!

Как мамка, крепко и надежно,

Её он  держит осторожно.

Ему  из верхнего окна

Берёза старая видна.

Прыжок!  И вот отважный Фиппс

Стал по стволу спускаться вниз.

Он прихватить успел хвостом

Бутылку с тёплым молоком.

Элиза спит на ручках Фиппса,

Элизе сон хороший снится

Про папу, маму, облака

И про бутылку молока.

Герой к родителям идет,

Ребёнка им передаёт.

Глава двенадцать.

Финк заработал на страховке.

При деловой его сноровке

Котедж построил через год -  

И благоденствуя живёт.

Любимчик Фиппс - во всём комфорте,

И он живёт, как на курорте.

И круглый год к его услугам

Напитки, фрукты и прислуга.

Но Фиппс – он оставался Фиппсом,

Он не сумел переродиться.

Компот уже не лезет в рот.

Покой и лень, комфорт, уход…

Всё вскоре сделалось для Фиппса

Уныло, скучно, ненавистно.

И Бог на всё махнул рукой,

Раз человек такой плохой:

Готов  страдать, не пить, не есть,

Но быть таким, какой он есть.

Все получать, и снова, снова

Желать чего-нибудь иного.

Семья в хорошую погоду

Однажды вышла на природу.

Финк был прогулкой упоён,

Как там живёт профессор Клён?

Решил пойти его проведать,

И с ним приятно отобедать.

И Фиппс решил семью не ждать.

План утверждён. Пора бежать.

Свободу дайте обезьяне,

Пора ему похулиганить!

Довольно мучиться в неволе.

Сорвал халат - и вот он в поле.

И отвратительны, и жутки

В его мозгу созрели шутки.

Галопом Фиппс помчался лихо,

От страха кролик и крольчиха

В леса бежали кто куда,

Чтоб не вернуться никогда.

Мелькают быстро руки-ноги,

Фиппс видит – странник по дороге

Идёт, не слышит ничего,

Лишь трубка пыхает его.

Фиппс разогнался что есть сил,

Взлетел, толкнул и повалил.

Сумел сыграть с  ним в чехарду

И трубку свистнусь на лету.

Гончарка дальше на пути,

Её не мог он обойти.

Она по пыльной  по дороге,

Едва передвигая ноги,

Под ношей медленно плетётся,

Фиппс, как подорванный несётся.

Ему так весело – парить

И трубку странника курить.

Фиппс как запрыгнет ей на спину!

Ногами сбил с неё корзину,

Всё разбивается со звоном.

А где ж виновник?  - Вот он! Вон он!

Мерзавец, гад, бандит и вор

Перелетел  через забор,

Попал в курятник, бедокур,

Где фермер Дюмель держит кур.

И как их держит,  взаперти!

Бедняжки! Фиппс не мог пройти.

Всех до одной он спас из клетки.

И на кудахтанье наседки, -

(Она сквозь прутья не прошла) -

Поспешно фермерша пошла.

И видит пятеро  цыплят,

У клетки дохлые лежат.

Детеныш Дюмелей вот-вот

Положит в ротик бутерброд,

Но бутерброд уже у Фиппса,

И страшный зверь к мамаше мчится.

С разбегу лапами толкнул,

Она упала, как на стул,

В бадью с прокисшим бельецом

И тут же с Дюмелем-отцом

Воришка повстречался взглядом,

Мелькнув проворно серым задом.

Проклятый кролик! Я ж его!

А ну-ка, где моё ружьё,

С которым прадед воевал?!

Похоже, час его настал.

Он взял ружьё, забил тревогу,

Соседи вышли на подмогу.

Гурьбою побежали в лес,

А Фиппс на дерево залез.

Вдруг кто-то как заголосит:

Вон, он - на дереве сидит!

Все с перепугу замолчали,

А Дюмель из своей пищали

Прицелился и грянул залп,

Всех повалил и сам упал.

Стрелок был Дюмель - хоть куда,

Ружья не видел никогда,

А то бы знал он не иначе,

Что сильной может быть отдача.

Конец

О, горе! Горе! Доскакался,

Шалун. Но кто бы сомневался,

Что Фиппсу - смерть одна награда,

И негодяю так и надо?

В одно мгновенье Фиппс увидел

Всех тех, кого от так обидел.

Сидел охотник с рваным носом,

Как шланг, изогнутый вопросом,

Цирюльник Крюль в зеркальной раме,

И  Дюмель с дохлыми курями,

С женой и маленьким сынком,

Старушка Мике с молоком,

Пришли: кондитер с кренделями,

Убогий нищий с костылями,

Гончарка, странник с посошком,

И Алелина с мил дружком.

А в это время няня Джетта

Ходила по базару где-то.

Профессор Клён, супруги Финки

Гуляли по лесной тропинке.

Молчали все. Кто рядом был,

Никто слезы не проронил.

Ни вздоха. Лишь одна Элиза

Руки не выпускала Фиппса.

"Бедняжка Фиппс!" - слеза упала,

Фиппс умер. И его не стало.

Конец

Он похоронен у ограды

В сыром углу большого сада,

Там, где невзрачные цветочки

Растут у чуть заметной кочки -

Люцерна, сныть и лебеда –

Там караул несут всегда

Два верных друга – кот и пес,

Но почему, зачем – вопрос.

Они скорбят о нем прилежно

И абсолютно безутешно.

Но Шниппс визжит, как нож консервный,

Сосредоточенно и нервно,

А Гриппс – тот звуки издает,

Как будто пьяница блюет.

Все говорят, что их кручина

По крайней мере беспричинна.